Под вечер мы ходили на набережную Межиссери смотреть рыбок -- дело было

в марте, месяце леопарда, неверном, коварном месяце, и уже пригревало желтое

солнце, в котором с каждым днем все больше проглядывал красноватый оттенок.

На тротуаре у парапета, не обращая внимания на букинистов, которые ничего не

собирались давать нам без денег, мы ждали момента, когда увидим аквариумы

(мы прогуливались не спеша, ждали момента, когда все аквариумы загорятся в

солнечных лучах) и сотни розовых и черных рыб повиснут будто птицы,

застывшие в спрессованном шаре воздуха. Нелепая радость подхватывала нас, и

ты, напевая что-то, тащила меня через улицу в этот мир парящих рыб.

Огромные бокалы аквариумов выносят на улицу, и вот в толпе туристов,

алчущих ребятишек и сеньор, коллекционирующих экзотические виды (550 fr.

piece19), сверкают кубы аквариумов, солнце сплавляет воедино воду и воздух,

а розовые и черные птицы заводят нежный танец в крошечном воздушном

пространстве -- медленные, стылые птицы. Мы разглядывали их и, забавляясь,

приближали глаза к самому стеклу, прижимались к нему носами, приводя в

ярость старых торговок, вооруженных сачками для ловли водяных бабочек, и с

каждым разом все меньше понимали, что такое рыба, по этому пути непонимания

мы подходили все ближе к ним, которые и сами себя не понимают; мы обходили

аквариумы и оказывались совсем рядом с ними, так же близко, как наша

приятельница, торговка из второй от моста Неф палатки, которая, помнишь,

сказала тебе: "Холодная вода убивает их, холодная вода -- дело грустное..."

Мне вспомнилась горничная из гостиницы, которая учила меня ухаживать за

папоротником: "Не поливайте его сверху, поставьте горшок в блюдце с водой, и

если он захочет пить -- попьет, а не захочет -- не попьет..." И еще

вспоминалась совершенно непостижимая вещь, где-то вычитанная, что рыба,

оказавшись в аквариуме одна, начинает тосковать, но стоит поместить в

аквариум зеркало, и она успокаивается...

Мы входили в лавочки, где продавали рыб самых капризных и прихотливых,

там были специальные аквариумы с термометрами и красными червячками. То и

дело удивляясь вслух, к вящей ярости торговок, твердо уверенных, что уж

мы-то ничего не купим по 550 франков за штуку, мы раскрывали для себя

загадку их поведения и Любовей, разнообразие их форм. Дни были пропитаны

влагой, мягкие, словно жидкий шоколад или апельсиновый мусс, и мы, купаясь в

них, пьянели от метафор и аналогий, которые призывали на помощь, желая

проникнуть в тайну. Одна рыба была точь-в-точь Джотто, помнишь, а две другие

резвились, как собаки из яшмы, и еще одна -- ни дать ни взять тень от

фиолетовой тучи... Мы открывали жизнь, обитающую в формах, лишенных третьего

измерения, наблюдая, как они, эти формы, исчезали или превращались в едва

различимую розовую полоску, неподвижно застывшую в воде, стоило им

повернуться к нам. Движение плавника -- и чудовище снова тут, вот они --

глаза, усы, плавники, а из брюшка время от времени вылезает и плывет следом

прозрачная ленточка испражнений, все никак не оторвется, пустяковина, но она

разом вырывает это совершенное существо из мира чистых образов и ставит в

один ряд с нами, связывает его, к месту сказать, с одним из величайших слов,

которые в те дни не сходило у нас с языка.